Нижче наведено текст пісні Блокада , виконавця - Вера Полозкова з перекладом
Оригінальний текст із перекладом
Вера Полозкова
Отозвали шпионов, собкоров, детей, послов;
только террористы и пастухи.
В этот город больше не возят слов, мы беспомощны и тихи — собираем крошки
из-под столов на проклятия и стихи.
Те, кто раньше нас вроде как стерёг — производят стрельбу и ложь;
лица вспарывает ухмылками поперёк, заливает их потом сплошь.
Выменяй ружье на
пару своих серёг и сиди говори «ну что ж»;
смерть — неверная баба:
прогнал и проклял, страдать обрёк, а хотеть и ждать не перестаешь.
Лето в оккупации — жарит так, что исходишь на соль и жир.
Я последний козырь
для контратак, зазевавшийся пассажир — чемодан поставлю в углу, и враг
вывернется мякотью, как инжир;
слов не возят, а я на ветер их, как табак,
я главарь молодых транжир.
Слов не возят, блокада, дикторов новостей учат всхлипывать и мычать.
В сто полос без текста клеймит властей наша доблестная печать.
В наших житиях,
исполненных поздних вставок, из всех частей будут эту особой звездочкой
помечать — мол, «совсем не могли молчать».
Раздают по картам, по десять в сутки, и то не всем — «как дела», «не грусти»,
«люблю»;
мне не нужно, я это все не ем, я едва это все терплю.
Я взяла бы «к
черту» и «мне не надо чужих проблем», а еще «все шансы равны нулю».
Бросили один на один с войной, наказали быть начеку.
Теперь все,
что было когда-то мной, спит не раздеваясь, пьет из горла и грызет щеку.
И не знаешь, к кому тащиться такой смурной — к психотерапевту или гробовщику.
Дорогой товарищ Небесный Вождь, утолитель духовных жажд.
Ниспошли нам,
пожалуйста, мир и дождь, да, и хлеб наш насущный даждь.
Я служу здесь осени
двадцать две, я стараюсь глядеть добрей.
Если хочешь пыточных в голове —
Не в моей.
Відкликали шпигунів, власкорів, дітей, послів;
тільки терористи та пастухи.
У це місто більше не возять слів, ми безпорадні і тихі збираємо крихти
з-під столів на прокляття та вірші.
Ті, хто раніше нас начебто стеріг — роблять стрілянину і брехню;
особи випаровує усмішками поперек, заливає їх потім суцільно.
Виміняй рушницю на
пару своїх сережок і сиди говори «ну що ж»;
смерть - невірна баба:
прогнав і прокляв, страждати прирік, а хотіти і чекати не перестаєш.
Літо в окупації смажить так, що виходиш на сіль і жир.
Я останній козир
для контратак, пасажир, що зазівався,— валізу поставлю в кутку, і ворог
вивернеться м'якоттю, як інжир;
слів не возять, а я на вітер їх, як тютюн,
я главар молодих марнотратів.
Слів не возять, блокада, дикторів новин вчать схлипувати і микати.
Сто смуг без тексту таврує влади наша доблесний друк.
У наших житіях,
виконаних пізніх вставок, з усіх частин будуть цією особливою зірочкою
помічати — мовляв, «зовсім не могли мовчати».
Роздають за картами, по десят у добу, і то не всім — «як справи», «не грусти»,
"кохаю";
мені не потрібно, я це все не їм, я тільки це все терплю.
Я взяла би «до
рису» і«мені не треба чужих проблем», а ще «всі шанси рівні нулю».
Кинули один на один з війною, покарали бути напоготові.
Тепер все,
що було колись мною, спить не роздягаючись, п'є з горла і гризе щоку.
І не знаєш, до кого тягнутися такою похмурою — до психотерапевта чи трунаря.
Дорогий товаришу Небесний Вождь, утолитель духовних спраг.
Пошли нам,
будь ласка, мир і дощ, так, і хліб наш насущний дащ.
Я служу тут осені
двадцять дві, я намагаюся дивитися добріше.
Якщо хочеш катувальників у голові —
Не в моїй.
Пісень різними мовами
Якісні переклади всіма мовами
Знаходьте потрібні тексти за секунди