Песня о погибшем лётчике - Владимир Высоцкий

Песня о погибшем летчике

Дважды Герою

Советского Союза

Николаю Скоморохову

и его погибшему другу

Всю войну под завязку

я все к дому тянулся,

И хотя горячился —

воевал делово, —

Ну, а он торопился,

как-то раз не пригнулся —

И в войне взад-вперед обернулся

за два года — всего ничего.

Не слыхать его пульса

С сорок третьей весны, —

Ну, а я окунулся

В довоенные сны.

И гляжу я дурея,

И дышу тяжело:

Он был лучше, добрее,

Добрее, добрее, —

Ну, а мне — повезло.

Я за пазухой не жил,

не пил с господом чая,

Я ни в тыл не просился,

ни судьбе под подол, —

Но мне женщины молча

намекали, встречая:

Если б ты там навеки остался —

может, мой бы обратно пришел?!

Для меня — не загадка

Их печальный вопрос, —

Мне ведь тоже несладко,

Что у них не сбылось.

Мне ответ подвернулся:

«Извините, что цел!

Я случайно вернулся,

вернулся, вернулся, —

Ну, а ваш — не сумел».

Он кричал напоследок,

в самолете сгорая:

«Ты живи!

Ты дотянешь!»

—

доносилось сквозь гул.

Мы летали под богом

возле самого рая, —

Он поднялся чуть выше и сел там,

ну, а я — до земли дотянул.

Встретил летчика сухо

Райский аэродром.

Он садился на брюхо,

Но не ползал на нем.

Он уснул — не проснулся,

Он запел — не допел.

Так что я вот вернулся,

Глядите — вернулся, —

Ну, а он — не успел.

Я кругом и навечно

виноват перед теми,

С кем сегодня встречаться

я почел бы за честь, —

Но хотя мы живыми

до конца долетели —

Жжет нас память и мучает совесть,

у кого, у кого она есть.

Кто-то скупо и четко

Отсчитал нам часы

Нашей жизни короткой,

Как бетон полосы, —

И на ней — кто разбился,

Кто взлетел навсегда…

Ну, а я приземлился,

А я приземлился, —

Вот какая беда…

Пісня про загиблого льотчика

Двічі Герою

Радянського Союзу

Миколі Скоморохову

і його загиблому другу

Всю війну під зав'язку

я все до дому тягнувся,

І хоч гарячкувався —

воював ділово, —

Ну, а він квапився,

якось не пригнувся—

І в війні взад-вперед обернувся

за два роки — всього нічого.

Не чути його пульсу

З сорок третьої весни, —

Ну, а я занурився

Довоєнні сни.

І дивлюся я дурея,

І дихаю важко:

Він був кращий, добріший,

Добре, добріше, —

Ну, а мені пощастило.

Я за пазухою не жив,

не пив із господом чаю,

Я ні в тил не просився,

ні долі під поділ, —

Але мені жінки мовчки

натякали, зустрічаючи:

Якщо б ти там навіки залишився

може, мій би назад прийшов?!

Для мене — не загадка

Їхнє сумне питання,—

Адже мені теж несолодко,

Що у них не справдилося.

Мені відповідь підвернувся:

«Вибачте, що цілий!

Я випадково повернувся,

повернувся, повернувся, —

Ну, а ваш — не зумів».

Він кричав наостанок,

в самолеті згоряючи:

«Ти живи!

Ти дотягнеш!»

-

долинало крізь гул.

Ми літали під богом

біля самого раю, —

Він піднявся трохи вище і сів там,

ну, а я — до землі дотягнув.

Зустрів льотчика сухо

Райський аеродром.

Він сідав на черево,

Але не повзав на ньому.

Він заснув, не прокинувся,

Він заспівав — не заспівав.

Так що я ось повернувся,

Дивіться — повернувся, —

Ну, а він не встиг.

Я навколо і надовго

винний перед тими,

З ким сьогодні зустрічатися

я почол би за честь, —

Але хоч ми живими

до кінця долетіли —

Палить нас пам'ять і мучить совість,

у кого, у кого вона є.

Хтось скупо і чітко

Відрахував нам годинник

Нашого життя короткого,

Як бетон смуги, —

І на ній — хто розбився,

Хто злетів назавжди...

Ну, а я приземлився,

А я приземлився, —

Ось яке лихо...